Переводчик - Страница 28

— Ну, к примеру, увидят, как колонна увезла разведку.

— Если ты не слепой, то должен был заметить, что колонна выходит за пределы отряда несколько раз в сутки. Это специально делается для того, чтобы скрыть, когда действительно выводятся или эвакуируются разведгруппы. Снаружи никогда не узнаешь, вышла разведка или колонна пошла порожняком, для отвода глаз. Разведчики ведь сидят за тентом и их не видно…

— A если боевики вырежут часовых и взорвут тут все к чертям. A?

— Они к часовым не подойдут. Там сплошное минное поле. Позавчера кто-то подорвался.

— Помню, а кто это был?

— He знаю. Тело утащили. A в Сельментаузене новая могила появилась. C длинной пикой вместо памятника…

— Боевик?

— Само собой.

— A откуда известно про могилу?

— Добрые люди доложили… — усмехнулся Иванов.

Срочник-посыльный вдруг громко всхрапнул и, проснувшись, сел на стуле ровнее. Сказал:

— Я не сплю.

— Дров подкинь… — сказал Олег.

— Есть.

Боец зашевелился, подкидывая в печку дрова. Затрещало пламя. По стенам заметались блики огня. Стало как-то по-домашнему уютно. На миг Олег даже забыл, где он находится. Казалось, что он в каком-то студенческом походе, у костра…

B палатку вошел заспанный Романов:

— Нартов, доложите обстановку!

— Ходил кто-то возле лагеря. Метров триста от ворот в поле.

— Опять? Надо поставить там засаду и перестрелять всех к чертовой матери… Мужики из двадцать первого отряда спецназа внутренних войск рассказывают: чеченцы подходят ночью как можно ближе и начинают выть волками. Говорят, с ума сойти можно. Они их пулеметами и минометами глушат, а чечены коров подставляют. Потом заявляют, что «федералы» скот убивают намеренно. Как Лунин?

— Выходил на связь, доложил, что все в порядке.

— Как у тебя?

— Порядок.

Романов ушел. Олег повернулся к Иванову:

— A какую задачу имеет Лунин?

— B горах есть базы боевиков. Их нужно найти и максимально там все разрушить. Сделать привязку для артиллерии. Можно все сделать и днем, но боевики это тоже понимают. Поэтому мы иногда ходим ночью. Ночь это чтобы ты знал, сестра разведчика. A в группе есть приборы ночного видения, и они видят все.

— A их не видит никто?

— Это как они там себя поведут…

— A если их обнаружат? Ведь их всего с десяток, а боевиков там, может, сотни…

— Если группа засветится, то в начале они попытаются оторваться. «Артель» поставит заградительный огонь, а на встречу выйдет колонна с группой усиления. Днем в таком случае их поддержат вертолеты.

— A если они попадут в окружение? — продолжал допытываться Олег.

Глеб приподнял голову и повернулся лицом к Олегу. Выжидающе посмотрел ему в глаза, и ответил вопросом на вопрос:

— A что бывает с теми, кто попадает в окружение?

Олег промолчал. На примере почти девяти десятков бойцов сто четвертого полка он знал, что бывает с попавшими в окружение. Но ему подсознательно хотелось услышать от Иванова что-то обнадеживающее и успокаивающее. Ему хотелось услышать, что у окруженных есть хоть какой-то шанс выжить…

Иванов снова откинулся на спальник. Олег молчал. Срочник поковырял в печке кочергой и сел у раскаленного бока. Запищала радиостанция и радист встрепенулся.

— На связи!

Иванов подскочил:

— Лунин?

Радист на миг повернулся к Иванову, и сказал:

— Сообщение идет…

Олег и Глеб прочитали дешифрованный текст:

— Координаты такие-то, обнаружен опорный пункт боевиков, силы до тридцати человек. Просим огня.

Олег встретился взглядом с Ивановым. У капитана глаза горели огнем. Иванов выпалил:

— Молодец, Лунин! Хорошо сработал! Радист, давай связь с артелью!

Радист протянул руку к телефонному аппарату и снял трубку:

— Связь готова.

Иванов передал артиллеристам координаты и вид огня, и буквально через минуту за палатками гулко ухнула всеми стволами дежурная батарея. Олег выскочил из палатки посмотреть ночную стрельбу. Секунд через двадцать небо снова осветилось ярким огнем выстрелов орудий, и воздух задрожал от гулких ударов. Олег не заметил, как рядом с ним оказался капитан. Глеб закурил и, указав сигаретой в горы, сказал:

— За тем хребтом. Рядом совсем. Три километра.

За ближайшей горой действительно появилось зарево — там разрывались падающие снаряды. Где-то там, в воздух летела земля, деревья, а может быть и человеческие тела. Там сейчас все горело и рушилось. Там расправила свои крылья черная птица-смерть…

— Жутковато… — честно признался Олег.

— Там еще хуже… — отозвался капитан.

Артиллерия сделала шесть залпов и замолчала. Глеб ушел к радисту уточнить результаты огневого налета. Из палатки вышел срочник. Он явно хотел спросить у Олега закурить и Нартов, опережая его, протянул ему сигарету.

— Товарищ лейтенант, мне по инструкции уже спать можно. Разрешите?

Олег усмехнулся. Бойца совершенно не интересовал ход событий, разворачивающийся всего в трех километрах — ему куда интереснее было знать, разрешит ему дежурный лечь спать, или нет…

И вдруг Олег совершенно отчетливо понял, нет, это он знал и раньше, но вот сейчас он как-то особенно ярко вдруг осознал, что солдат есть настоящий труженик войны. Ведь именно на плечи солдата, на плечи вот этих девятнадцати-двадцатилетних мальчишек ложится вся громадная тяжесть войны. И ведь они несут эту тяжесть! Порой не доедая, не досыпая, получая ранения и погибая, русский солдат несет на себе самую тяжелую долю…

Олег вспомнил: пока он пил водку, объедал разведчиков, переводил в теплом штабе документы, солдаты все это время копали ямы под палатки, заготавливали дрова, ходили в караул, бегали по горам, подставляя свои головы под пули боевиков, и после всего этого дарить им презрительные взгляды, и на все вопросы о неравенстве положения небрежно отвечать «…кто на что учился…»